Мой родной город в 30-х гг. ХХ века имел население около 2,0 тыс. человек. Расположен между Барановичами и Лунинцем. С восточной стороны текла река Лань, а вокруг города были леса, болота, топи и болота. Здесь можно было встретить 200-летние деревья. Город был соединен с Барановичами железной дорогой и шоссе. Расстояние до границы с СССР было 20 км (около 40 – ред.). В начале 30-х годов Ганцевичи были охвачены пожаром, сгорели почти все здания, в том числе наш дом. Город был восстановлен до 1939 г. Основным строительным материалом было дерево. Не удивительно, что местные лесопилки не успевали его перерабатывать.

В 20-х гг. была построена гута – завод цветного стекла. Однако в 1927 г. он пришел в упадок. Возникло много магазинов различных отраслей промышленности, перерабатывающих предприятий и мелких ремесел. Были построены школа, костел, синагога, аптека. Жили здесь в согласии разные национальности: поляки, белорусы, евреи, литовцы, украинцы, русские, татары, цыгане и другие. Не существовало среди них языковых барьеров, потому что каждая семья использовала несколько языков.

Небольшие подсобные хозяйства обеспечивали определенную самостоятельность. Многие жители работали на государственной службе. Отопительным материалом были дрова. Внутри возводимых домов ставили большие кафельные печи. На кухнях делали толстую металлическую плиту с регулируемыми конфорками для кастрюль. Она грела помещение. Кроме кастрюль дополнительно ставили большие чугунные котлы, нагревая воду необходимую для ванны, мытья посуды и полов. Иногда на этой плите пекли торты. Большая печь для выпечки хлеба, использовавшаяся каждые 4-5 дней, также давала тепло. Таким образом, в суровые зимы при уплотнении небольших окон в помещениях было тепло. Мой отец был лесничим, поэтому пол был покрыт шкурами оленей и других животных.

Ганцевичи были электрифицированы. Но в те времена радио было редкостью, а приближающийся автомобиль вызывал сенсацию. Иногда мы слышали грохот телег, которые имели колеса на стальных дисках. По дорожках и дорогах полевых и болотных передвигались на велосипедах. Собственно жили мы на территории давнешней пущи и практически неповрежденной природной среды, к которой все жители города относились с почтением. Делом чести считалось иметь полный цветов огород, ухоженный сад для собственных нужд и луг для семейного отдыха. Утром меня будил буквально хор птиц, свежий воздух с ароматом цветов, а в теплые дни я видел парящие в воздухе стаи красочных бабочек, которых я ловил в саду, чтобы ознакомиться и выпустить.

Ганцевичи быстро развивались, все больше и больше молодых людей заканчивало среднюю школу и отправлялось на учебу в Вильно и Львов.

До 7 лет я прожил в Ганцевичах счастливейшие годы. В семье были две сестры, а третья родилась в ноябре 1939 г. После завершения строительства второго дома мой отец ушел с должности лесничего, открыв единственное в этом городе частное фотоателье, которое давало очень большие доходы. Мои родители работали от рассвета до заката. Еще в 1938-39 гг. под наш дом подъезжали брички, в которых путешествовали охотники со своими дамами из европейских стран: Венгрии, Германии, Англии, России, Австрии. Охотники эти раньше охотились в дебрях, по которым сопровождал их мой отец. Мама принимала гостей обедом, а папа советовал, где можно охотиться. Мы, будучи детьми, мило проводили время в летние дни на качелях, гамаках и одеялах в саду всегда под внимательным присмотром няни Мили, которая приносила нам еду, рассказывала истории, читала букварь. Дома был обязательным строгий порядок. Утром и вечером после умывания мы читали короткую молитву, во время еды нельзя было говорить. Ложились спать до 20 часов.

Стоит обратить особое внимание на отдельную этническую группу полешуков, которая неохотно принимала цивилизацию, очевидно отстраняясь от нее. Хаты их простые по постройке, деревянные, разбросанные среди болот и зарослей, без электричества, чем созданы идеальные условия для изоляции. Их жители часто доплывали до имений на лодке, на которой отталкивалась длинными палками, или с помощью этих же палок прыгали с кочки на кочку, передвигаясь к цели. Эти палки служили также для защиты в случае встречи с волком или другим неприятелем. Полешуки старались сохранить свою культуру и обычаи. Они были самодостаточными, способными производить все необходимое для хозяйства оборудование, то есть мебель, бочонки, чаши, ночвы, люльки (подвешенные с детьми к потолку), сани, маслобойки, сита, рыболовные сети, лестницы, каток для белья и даже глиняные горшки, плетеные корзины… Полешуки были мастерами в производстве лаптей, которые плели из липового лыка и носили в течение всего летнего сезона. Делали также льняную ткань, отбеливая ее на солнце, из которой шилась самодельная одежда, которая носилась везде и обычно украшалась растительными мотивами. Население также охотилось на мелких лесных животных. Это был простой человек, бедный, но очень гостеприимный и музыкальный. Плавая на лодках, обычно пели красивые и тоскливые полесские песни… У меня в памяти запечатлелись полесские вечера, когда, собираясь в определённой хате, пряли и при крутящихся коловротах пели. В школе в Ганцевичах организовывались инструментальные и театральные коллективы. Полешуки в основном занимались сбором ягод, грибов, лекарственных трав и рыболовством, неся на рынок в Ганцевичах целые корзины живых раков и рыбы. Здесь встречались люди всех национальностей, приветствуя друг друга, покупая и продавая товары. Посещало Ганцевичи передвижное кино.

В конце 1938 г., во время вечерней встречи за прялками, мы слышали от мамы, что будет война с Германией, также говорилось, что с русскими. Постепенно в Ганцевичах росло беспокойство. Несмотря на создание в пограничной полосе корпуса пограничной службы, организации охраны нападения банд на Ганцевичи не прекращались. Жители делали запасы, а в 1939 году построили укрытия от налетов. В организации "Стрелец" возникали разные вооруженные отделы всеобщего ополчения для защиты Ганцевич. Собирались запасы топлива...

В августе 1939 г. мой отец был призван в армию. 1 сентября мы узнали о нападении Германии на Польшу, несколько самолетов бомбило Ганцевичи, были убитые и раненые. С 17 по 18 сентября 1939 г. огромное количество советских войск вошло, как саранча, в Ганцевичи. Этому предшествовало разбрасывание листовок с призывом к капитуляции польских войск. Очень измученный бессонной ночью, я проснулся около полудня. Около окна стояли взрослые семьи. Я побежал... Я был свидетелем... Впервые я увидел красноармейцев, стреляющих во всех мужчин, одетых хотя бы частично в польскую форму. Подъехав с тылу отделов, советские танки раздавили все повозки с людьми и грузом, сталкивая их с дороги в канаву. Еще в тот же день НКВД поймало польских солдат. Затем было отдано распоряжение по списку населения привлекать к принудительному труду поляков в возрасте 18-50 лет. Захватчики освободили из тюрем преступников, поставив их на разные должности. Закрыли школу и костел. Бабушка говорила: "Вы видели, как несколько предателей, наложив красные повязки, с цветами в руках приветствовали советов?" Начались аресты и допросы в НКВД. Допрашиваемые не возвращались домой. Население принуждалось рыть рвы и ходить на собрания, где советские политруки сообщали, что пришли как друзья против кровопийцев и эксплуататоров. Были введены талоны на питание, а также заблокированы польские банки. 2 ноября 1939 г. родилась моя сестра Елена.

Рождество прошло в Ганцевичах вместе со всей семьей. Советские патрули не позволили нам петь рождественские песни. НКВД разделяло население по национальности, признавая в качестве врагов поляков.

11 апреля 1940 г., в два часа ночи, мы услышали стук в дверь, проклятия советских солдат с объявлением: "Вы арестованы, руки на стену! У вас есть полчаса, чтобы собраться!" Так закончилось наше беззаботное детство. Погрузили нас в вагоны для скота, без отопления, с типичным советским туалетом – простым отверстием по центру. С приговором на пять лет мы были сосланы в Казахстан. Будучи ребенком, я не мог понять, за что такое наказание моей полугодовалой сестре Елене и двоюродному брату Збигневу Гилейко такого же возраста. Мы навсегда оставили семейное гнездо...